– В стране, где живут зубные феи, – хмыкнула едва слышно я.

Надо отдать должное железным нервам пастора, он даже не повернулся к прихожанам, а только громко высказался, заменив последние строки молитвы:

– А кто в храме будет на личности переходить, того анафеме от имени светлой Богини предадим!

На задних рядах моментально стихло.

– Какая честь, – вырвалось у меня. И вот зря рот открыла – тут же захотелось зевнуть. Пришлось уткнуться в рукав, чтобы никто не заметил клыков.

В течение следующих пятнадцати минут ничего радостно-восторженного не происходило. От усыпляющих запахов ладана, монотонных песен и набирающей плотность жары меня незаметно разморило. Если зевать с закрытым ртом еще выходило, то дремать с открытыми глазами, к сожаленью, с первого раза не получилось. Веки смежились, перед мысленным взором поплыли странные картины, где пастор Грегори объедался кровяными колбасками. Точно утка я клюнула носом, и еще разок, а потом мне прилетело клюкой по макушке. В прямом смысле этих слов.

– Не смей спать в храме, блудница! – тявкнул сзади дребезжащий старушечий голос.

Не зря умные люди говорят: не будите спящую ведьму. В моем случае совет имел практическое применение.

– Да разбери вас всех гром! – Я вжала голову в плечи.

Это вовсе проклятьем не было, обычное ругательство взбешенной девицы, пустое сотрясание воздуха. Кто бы не захотел обматерить старуху, махавшую клюкой? Но, видимо, спросонья пожелала крепко, а может, темная Богиня только и ждала повода нагадить в обители сестры-близнеца, но храм вдруг задрожал. В воздух взвились цветочные лепестки, а сверху посыпался песок. Казалось, в отдельно взятом святилище началось землетрясение. Прихожане с визгом бросились к выходу, хорошо двери перед службой, чтобы создать сквозняк, не стали закрывать, хотя традиции требовали уединения от внешнего мира.

– Вот оно! Знамение светлой Богини! – воскликнул пастор с видом свихнувшегося фанатика, возведя руки к статуе. – Спасибо за благословение, матушка!

Испуганный народ отчего-то божественных методов просветления не оценил и возжелал поскорее убраться из ходящего ходуном храма. Но тут случилась неловкость: святилище пару раз тряхнуло, и пространство успокоилось. Люди, не успевшие сбежать, смущенно переглядывались, точно советовались, нужно ли присаживаться обратно или можно уже возвращаться домой, раз благословение окончилось. За спиной святого отца, глядя в пол, на возвышение для песнопений одна за другой тихонечко прошмыгнули три хористки. Сидящими на скамье остались только мы, несколько запыленные и недоуменные.

– А всех, кто решил сбежать от уборки после благословения, предадим анафеме! – Пастор ткнул пальцем в сгрудившуюся у выхода толпу, намекая, чтобы дети светлой Богини возвращались на благодарственный обряд с последующим маханием веников.

В следующий момент мне на колени упал кусок побелки, от неожиданности я даже вздрогнула. Семейству Брент, владельцам здешних земель, приходилось принимать все странности, на землях этих происходящие, и сохранять хладнокровие в любой, даже нелепой или опасной, ситуации. Я, конечно, сочувствовала Дороти и все такое прочее, но сидеть обсыпанной побелкой в стане идейного врага, едва сдерживаясь от позорного чихания, не собиралась. Да и в голове крутилась совершенно несуразная мысль: хорошо, что я выросла и бабка Примроуз за сотрясение храма не отвесит мне розгами!

– Дядюшка, я бы к анафемным во дворе присоединилась, – тихонечко, перегнувшись через Эбби, объявила я и добавила, наверное, впервые за много лет не соврав: – А то от пыли у меня удушение начинается.

– Иди, деточка, – согласился внезапно он. – Проводи невестку, Уильям.

– У! Черная ведьма! – ткнула в мою сторону клюкой бабка, когда мы шли по проходу, заваленному мусором и растоптанными цветочными лепестками.

– Молчала бы ты уже, бабка. Рыбак рыбака видит издалека, – фыркнула я себе под нос, и Уильям чувствительно сжал мне руку. Мол, не смейте до обеда, госпожа ведьма, проклинать местных старух. Пришлось прикусить язык, а народ зашептался:

– Ой! Чокнутая Кедра молодую хозяйку прокляла! Что теперь будет? Что будет?..

А вышло то, чего ни я, ни сельские жители, ни тем более сама зловредная старуха никак не ожидали. Тряска пробудила в храме защитный контур, видимо, поставленный в то же время, когда запечатали камины в доме. Я ощутила действие магической рамки немедленно, едва переступила через порог… Не успев испугаться или ойкнуть, кувыркнулась в воздухе и плюхнулась лицом в теплую грязную жижу посреди болота. Фигурально выражаясь, светлая Богиня отвесила мне пинка под зад!

Отплевывая попавшую в рот непонятную гадость, я протерла глаза рукавом, вернее, верхней его частью, чудом оставшейся сухой, и огляделась. Болотце было небольшим, стиснутым со всех сторон осоловевшим от жары леском. Вокруг топорщились кочки, квакали лягушки.

И тут я поняла, что вот она – долгожданная свобода! Добраться бы до первого камина и вернуться в милую, любимую лавку! Мысль настолько меня вдохновила, что я вскочила на ноги и мгновенно навернулась обратно, подняв фонтан брызг. На сей раз платье оказалось измазанным полностью.

– Прокляну! – искренне пригрозила я в пустоту.

– Эльза! – разнесся над болотом крик. – Эльза, ты где?

Клянусь, в первый момент решила, что мне ответили из топи, но голос болот казался подозрительно знакомым. Уильям Брент тоже не избежал божественного посыла, видимо, за то, что заботливо сжимал локоток черной ведьмы, но почему-то послали его в сухое место, а не в грязь. Сухой и чистый, разве что слегка растрепанный после стремительного перемещения, он вышел из зарослей кустарника и встал на твердой кочке. Ненавижу!

– Эльза? – как будто действительно не узнал он меня.

– Одно только слово, и прокляну! – процедила я. – Будешь до конца жизни матом ругаться, а не говорить!

– Сомневаюсь…

– Одно слово! – ткнула я в него пальцем. С рукава потекла грязная жижа.

Ухмыльнувшись, Уильям протянул мне руку:

– Помочь?

– Ты еще спрашиваешь? – фыркнула я, хватаясь за его запястье.

Он дернул, не жалеючи, со всей силы, точно выкорчевывал репку из земли. Но, как водится, поспешишь – людей насмешишь, а в нашем случае – жаб, птиц и болотную нечисть. От рывка мой зад, увязший в грязи, отлепился с непотребным чмоканьем, а подол платья зацепился за сук. Я завалилась назад и утянула помощника. Только туфли мужские в воздухе мелькнули.

Уильям придавил меня своим телом и подозрительно затих. Грешным делом, я решила, что он потерял сознание от шока, но тут он резко поднял голову. На лбу прилипла травинка, а в глазах застыло искреннее, незамутненное изумление.

– Слезь, – тихо попросила я.

– А?

В тишине где-то над нашими головами издевательски прокаркала ворона.